Родившийся ещё в «наполеоновском» 1817 году, 84-летний Моммзен образца 1902-го — живая эмблема всего XIX века в приложении к той трансформации, которую претерпела история как особая дисциплина — наука, в контексте других наук об обществе и человеке, только в этом столетии и обретшая признаваемые за ней поныне эпистемологические черты.

Немецкий исторический бум

XIX век вообще стал временем настоящего расцвета западноевропейского историзма, сформировав ту основу, на которой стоит и современная историческая наука. Причин было множество. Это и накопление новых источников, и прогресс археологии, и формирование ряда вспомогательных исторических дисциплин, и введение в обиход новых историко-философских концепций, научно-критического метода.

Особенно интенсивно и плодотворно процесс выработки новой методологии протекал в Германии, исторический бум в которой во многом был связан с потрясением, вызванным наполеоновскими войнами и последовавшим за ним мощным подъёмом национального чувства. То, что предметом исследования стала в первую очередь Античность, не должно сбивать здесь с толку и заслуживает отдельного разговора.

Ко времени когда назначенный рейх-канцлером Отто фон Бисмарк (1862) начнёт объединять Германию «железом и кровью», уже успеет сформироваться мощная историческая школа и на первый план выдвинется целая плеяда выдающихся учёных, таких как основатели научно-критической историографии древнего Рима Бертольд Георг Нибур (1776−1831), Вильгельм Друман (1786−1861), Альберт Швеглер (1819−1857), основоположник изучения истории эллинизма Иоганн Густав Дройзен (1808−1884), историк греческой культуры Эрнст Курциус (1814−1896).

В конце XIX в. появятся такие выдающиеся специалисты, как Эдуард Мейер (1855−1930), Ульрих фон Виламовиц-Меллендорф (1848−1931), Георг Бузольт (1850−1920), Карл Юлиус Белох (1854−1929) и многие другие.

Античность, как и во многих других случаях, вновь напомнит о себе в качестве колыбели европейской культуры, на этот раз став лабораторией кристаллизации новой исторической методологии. В то же время, парадоксальным образом на политическую и культурную действенность истории как общественной силы сыграет то, что сегодня редко не поставят учёному уровня Моммзена в вину:

В наследии Моммзена можно выделить несколько групп произведений, охватывающих различных пласты античной истории и преследующих различные научные цели.

Наравне с многотомной «Историей Рима» (Römische Geschichte), адресованной широкому кругу читателей (и по этой причине, с одной стороны, получившей максимальную популярность, а с другой, например, не содержащей источников и других характерных для научного текста элементов), это «Corpus Inscriptionum Latinarum» — фундаментальное собрание латинских надписей, предпринятое Моммзеном, начиная с 1843 года и объединившее все дошедшие до нового времени эпиграфические памятники, независимо от их размеров и значимости (всего в «Корпус» вошло более 100 000 надписей), а также исследования по Римскому праву (Römisches Staatsrecht) — по профессиональному признанию, вершина научного творчества Моммзена.

О корнях этого субъективизма речь пойдёт чуть ниже, так как он составляет ядро политического измерения моммзеновской работы.

Тем не менее, здесь можно вспомнить казус с 4-м томом «Истории», который так и не вышел при жизни Моммзена. После 3-го им был опубликован сразу 5-й том сочинения.

Косвенные данные позволяют предположить, что этот том, как таковой, никогда не был написан. Есть несколько версий этого сюжета.

По одной из них, учёный не считал возможным писать четвёртый том, где должна была излагаться история империи, до тех пор, пока не был издан соответствующий том «Корпуса» с нужными надписями.

По другой, как предполагает один из видных учеников Моммзена, профессор Отто Зеек, в этом случае Моммзену пришлось бы работать над той областью, которой он не занимался и не любил заниматься — историей христианства. Будучи по своим религиозным взглядам скорее язычником, чем христианином, он никогда не мог постичь исторического смысла морали самоотречения и смирения.

Тем не менее, скорее всего причина лежит в политической плоскости. «По-видимому, трудность оправдания его теории сильной власти в период империи и была главной причиной того, что автор перескочил от третьего тома к пятому, решившись никогда не выпускать четвертого» (Брокгауз и Ефрон).

«Corpus Inscriptionum Latinarum»

«Корпус» — важный вклад в развитие мирового источниковедения. Еще в 1843 г. Моммзен получил из Парижа приглашение сотрудничать в предполагаемом французскими учеными колоссальном издании. Необходимость такого собрания надписей ощущалась ещё с тех пор, когда Август Бек в 1825 г. выпустил первый том своего «Корпуса греческих надписей».

В Италии Моммзен пробыл 4 года (впоследствии он будет возвращаться туда бесчисленное количество раз). Пользуясь поддержкой главы тогдашней эпиграфики Бартоломео Боргези, он собрал более семи тысяч надписей, напечатал почти целую сотню статей, представил Берлинской академии обстоятельный доклад, в котором до мельчайших подробностей был разработан план создания Корпуса. Как уже указывалось, в результате в корпус войдёт более 100 000 надписей.

Русский учёный, профессор Юлиан Кулаковский, бывший ученик Моммзена, вспоминал как на встрече со студентами у себя на дому Моммзен произнёс прощальную речь, напоминая, что история — дитя филологии:

«История, как частное, входит в обширное понятие филологии,
дух которой — исследование и познание источника. Углубление анализа, изощрение метода исследования, живое и развивающееся знание памятников прошлого — вот что такое филология».

Не случайно Моммзен считал самым важным своим делом именно
издание латинских надписей, и он любил это дело больше, чем
историю, больше, чем право, и там, где ему приходилось выбирать
между двумя работами, одна из которых имела отношение к надписям, он без колебаний делал выбор в её пользу.

По образованию Моммзен был юристом, причём юристом школы, которая сблизила юриспруденцию с историей, применив к ней исторический метод. Изучение римского права — основы права почти всех современных держав — было и оставалось главным объектом его изучения. Приступая к решению сложнейшей задачи — создания системы государственного права Древнего Рима, Моммзен столкнулся с тем, что нужно было собрать, проверить, очистить от «сора веков» не только государственно-правовой, но и исторический материал.

Если в «Римской истории» Моммзен имел предшественников, то систему римского государственного права создавал он сам. Впервые римские государственные институты были систематизированы, охарактеризованы так, как до сих пор их не характеризовал никто.

Приближаясь к 80-летнему возрасту, Моммзен начал писать исследование по уголовному праву и через несколько лет была создана классическая работа «Римское уголовное право» («Römisches Strafrecht», 1899), где не только описаны материальное уголовное право и уголовный процесс Древнего Рима, но и то и другое освещено в связи с общими условиями римской общественной и политической жизни. Примечательно, что в обеих своих работах по римскому праву Моммзен опирается исключительно на результаты собственных исследований, ибо ему доступны и известны лучше, чем кому-либо другому, источники.

История и политика

Знаменитый отечественный историк Алексей Дживелегов справедливо заметил, что Моммзен больше всего любил могущественную сильную Германию и царство свободы в этой Германии. Два основных пункта его политической программы — национализм и либерализм.

Моммзен был страстным поборником объединения Германии и одновременно выступал противником всяческой диктатуры. В этом ракурсе интересны его взаимоотношения с Бисмарком, с которым они сохраняли взаимное уважение, несмотря на резкое расхождение в вопросах преимущественно внутренней политики.

В 1873 г. 56-летний Моммзен прошёл в рейхстаг, где оставался до 1882 г., сначала примыкая к национально-либеральной партии, а потом — к одной из либеральных фракций.

Когда в начале 80-х годов Бисмарк повернул на путь протекционизма, Моммзен, как и все либералы, увидел отход от фритредерских принципов, что привело однажды к тому, что учёный, со свойственным ему темпераментом, назвал политику Бисмарка политикой надувательства народа. «Железный канцлер», который до тех пор довольно снисходительно относился к выпадам Моммзена, на этот раз не стерпел и привлёк учёного к суду. Почти 70-летний Моммзен защищал себя сам и суд вынужден был оправдать его.

Моммзен был сторонником силы до тех пор, пока она была направлена против внешнего врага, мешавшего объединению страны. Во внутреннем управлении он считал политику «сильной руки» совершенно недопустимой, что и служило основой для столкновений с Бисмарком.

Тем не менее, вполне в духе времени, национализм Моммзена иногда перерастал в шовинизм. Моммзен не любил врагов Германии, которыми он считал французов и славян.

Во время Франко-прусской войны, пользуясь тем, что его в Италии хорошо знали, он напечатал в миланской газете «Perseveranza» манифест, в котором призвал итальянцев сохранять нейтралитет и взывал к закреплённому после памятной битвы при Кустоце братству по оружию итальянцев и пруссаков.

Что касается отношения Моммзена к славянству, нужно понимать, что для Моммзена славянство в первую очередь было элементом, мешающим консолидации и интеграции единой Германии, значительно влияя на культурный и политический «метаболизм» Австрии.

Когда в австрийском парламенте рассматривался спор о языках
между славянским большинством и немецким меньшинством на отдельно взятых территориях, учёный выступил в газете «Neue Freie Presse», в которой призвал германскую нацию к единству в противостоянии со славянами.

Любопытно, что в то же время, в некрологе Моммзена, известный хорватский славист Игнатий Ягич, перечисляя ряд заслуг учёного перед славянской наукой, указал на то, что единственный научный журнал по славистике «Archiv für slawische Philologie» возник и поддерживался исключительно благодаря Моммзену.

Теодор Моммзен скончается 1 ноября 1903 года, в возрасте 85 лет, чуть меньше чем через год после получения Нобелевской премии.